Одно замечание, насчет "авансов, так щедро данных" ...
В той же упоминающейся Росовы брошюре Ю.Н. Рериха от 30 года приведены "Потребности программы института Урусвати" на два ближайших года. Общая сумма потребностей - 100 тысяч долларов. Из них непосредственно на строительство биохимической лаборатории - 7 тысяч долларов, плюс научное оборудование, плюс снабжение электричеством - еще тысяч десять. И если пожертвования Сутро в 2 500 долларов было самым выдающимся, - настолько, что Росов отметил его отдельно, как "огромную по тем временам сумму", - то его фраза об "авансах, так щедро данных" - или невежество, или изощренное издевательство.
И небольшой оффтоп. Что касается предназначения В.Перцова к работе в Институте, и причин его неудачи в этом сотрудничестве. Может я ошибаюсь, но мне кажется что нижеследующие строки из статьи Н.К. Рериха 1935 года "Подвижность", имеют ввиду прежде всего именно его:
"Сколько раз мы читали письма, полные устремления в даль, полные готовности к обновленному труду, но, как только вы спрашивали сего писателя, когда он может выехать к новому поприщу, как он впадал в преступное молчание. Очевидно, вся бытовая запыленность обрушивалась и приводила к молчанию язык сердца. Выползали всякие рогатые сомнения, выслушивались всякие нелепые соображения и утеривалась еще одна возможность.
Мало того, что утеривалась она лично; она могла отягощать и вредить множеству и близких и дальних людей.
Ради призрачной помощи немногим, забывалось сотрудничество и помощь в очень больших делах. Основной же причиной все-таки оказывалась неподвижность, прижитость к своему просиженному креслу ..."
Итак, мы имеем два козла отпущения:
1) Американские спонсоры, которые сначала дали недостаточно денег, а потом перестали давать.
2) В. Перцов, который ушел в кусты.
Не хочу повторяться по поводу 1-го фактора. Возможно, Вы и правы; если так, то двум комитетам в Нью-Йорке надо было энергичнее выбивать средства, интерес к рериховской затее был большой.
Относительно же Перцова хочу заметить, что явная тенденция представить его дезертиром наблюдается не только у Вас ("его [!] неудачи в этом сотрудничестве"), но и у Росова. Росов пишет о дальнейшей судьбе Перцова с явным пренебрежением и неуважением:
"Осенью 1933 года Перцов... выехал с семьей во Францию. Он осел в южном городке Монпелье, где имелся хороший университет и при нем — фармакологическое отделение с ботаническим садом. Получил профессорскую кафедру и занялся писанием длинных научных опусов. В Монпелье след Перцова загадочно теряется, и имя уже титулованного директора Биохимической лаборатории больше никогда не упоминается ни в делах Института, ни в частной переписке его главы Ю.Н.Рериха. Вероятно, как часто бывает в таких случаях, полная неизвестность это признак близкой смерти."
Итак, Перцов похоронен и его дело закрыто!
Но соответствует ли Ваша версия действительности? Пожалуйста внимательно прочтите следующие отрывки из статьи Росова:
"Строительство лаборатории шло ускоренными темпами. Ю.Н.Рерих заверил, что здание будет готово к концу 1931 года. Однако вскоре выявились обстоятельства, затормозившие ход строительства. На рынке стройматериалов не оказалось в наличии сухого леса, и пришлось производить его самостоятельную закупку (на участке жившего неподалеку г-на У.Г.Дональда) и сушить бревна. Постройку возобновили только в следующем сезоне, весной 1932-го, и глубокой осенью того же года завершилась ее первая очередь.
Перцов был уже готов выехать с семьей в Индию и сделал необходимые приготовления в университете. Он писал в письме к Ю.Н.Рериху: “Очень надеюсь, что я скоро смогу работать в Доме нашего Учителя. Я оповестил администрацию Гарварда, что моя с ними служба кончается 1 сентября 1931 года (следуя нашему уговору в Кембридже)” (29.11.1930) [4]. Но изменившиеся обстоятельства задерживают биохимика в Америке даже не на один, а еще на два года. Вполне понимая, что строительство Биохимической лаборатории займет достаточно продолжительный период, В.А.Перцов выдвигает на рассмотрение Рерихов неожиданный проект. “На время, пока Индия... закрыта, соорганизовать временную лабораторию во Франции” (8.10.1930) [4]. Предпочтение отдается району Гренобля, во французских Альпах, где климатические условия внешне напоминают Гималаи. При первой необходимости, когда строительство в Наггаре будет окончено, лабораторию мыслится перевести в долину Кулу. Но до этого, еще во Франции, предполагалось получить ценные научные результаты. Перцов намечает выехать в Европу летом 1931-го, начать закупку химического оборудования во Франции и Германии и приступить к исследовательской работе в ноябре того же года.
Ю.Н.Рерих незамедлительно откликнулся на предложение о создании временной лаборатории по соседству с Гренобльским университетом. “В принципе мы согласны с Вашей постановкой вопроса и благодарим за готовность помочь в устройстве лаборатории” (14.1.1931) [7]. Однако это был лишь дружеский реверанс в сторону Перцова, не более того. Через неделю Юрий Николаевич отправил очередное письмо из Наггара. “Должен сказать, что члены Совета Института предпочитают начать работу здесь” (22.1.1931) [7]. А через два месяца он высказался еще более определенно: “Как Вы уже знаете, план работы в Гренобле получил некоторое изменение. Совет Института высказался за начало работ на Гималаях...” (19.3.1931) [7].
Гренобльский план был отклонен. Далее все пошло по своему “накатанному” пути. Начались переговоры о закупке лабораторного оборудования и гидроэлектросиловой установки. Запросы по каталогам были посланы в Германию. Всю весну шли приготовления к началу строительства лаборатории и уточнялась техническая документация. И все же, дело развивалось очень медленно.
Специально для Перцова, чтобы хоть как-то сдвинуть работу с мертвой точки, были подготовлены в Наггаре более 60 экстрактов лекарственных растений. Но осуществить их биохимическое исследование, т.е. выделение активных компонентов растений, оказалось невозможным из-за отсутствия специального новейшего оборудования. Ведь работа должна была быть выполнена на уровне мирового стандарта. “Я вполне понимаю Ваше стремление на Гималаи и желание принять участие в высокой работе, — писал Ю.Н.Рерих в Америку. — Все придет, но нам необходимо дружно пережить это трудное время... Да хранит Вас Преподобный” (20.2.1931) [7].
В.А.Перцов, со своей стороны, старается найти слова поддержки и утешения.
Итак, все шло к тому, чтобы Биохимическая лаборатория в Гималаях начала свою работу. Ее строительство закончилось в основном к осени 1933 года. Оставалось допоставить некоторое лабораторное оборудование. Но самым серьезным тормозом в деле оказалась установка электрической станции в Наггаре, без которой настоящая исследовательская работа не могла начаться. Финансовый кризис в Америке, переросший в затяжную “депрессию”, ударил и по Музею Рериха. К сожалению, стали оправдываться прогнозы Перцова о том, что “финансовые препоны отложат физическое открытие лаборатории до неопределенного времени” (19.3.1933) [4]. И в конце концов, они полностью оправдались.
Осенью 1933 года Перцов, не дождавшись каких-либо окончательных решений относительно переезда в Индию, выехал с семьей во Францию. Он осел в южном городке Монпелье, где имелся хороший университет и при нем — фармакологическое отделение с ботаническим садом. Получил профессорскую кафедру и занялся писанием длинных научных опусов."
Итак, Перцов уволился из Гарварда (!) и был готов начать исследования на Альпах, коль скоро они не могли еще начаться на Гималаях. Но это Ю. Н. Рерих сказал ему: “Я вполне понимаю Ваше стремление на Гималаи и желание принять участие в высокой работе... Все придет, но нам необходимо дружно пережить это трудное время..." Не дождавшись каких-либо окончательных решений относительно переезда в Индию, Перцов выехал с семьей во Францию.
Иначе говоря, Перцов так и не получил окончательное добро на выезд в Гималаи. Тут, кажется, всё ясно. Зачем же переваливать с больной головы на здоровую?
В заключение хочу подчеркнуть, что если у Вас сложилось впечатление, что я против проекта Урусвати, имейте в виду, что это недоразумение. Я выступаю в частности - против бездарного осуществления этого проекта, а вообще - против тенденции, распространенной в рерихов
ском движении: если что-то пошло хорошо, приписывать заслугу руководителям (Рерихам или Махатмам), а если плохо - сваливать ответственность за неудачу на исполнителей. При этом рассуждают по принципу: нечто было "дано" (был дан Музей, были даны кооперативы "Белуха" и др., и многое другое), но люди "не смогли" этим даром воспользоваться. Не обьясняется ли этот патриархальный принцип, продиктованный Махатмой, Его опытом крупного царя и мелкого феодального правителя в последних воплощениях? И не выглядит ли этот принцип дико в современном цивилизованном мире с его упором на личную инициативу и принятие ответственности за свои поступки? |
Дерево сообщений
Поиск
Новая тема
Настройки