Александр: Если так рассуждать, то можно поставить и такой вопрос: "кто кого предал - Иуда Христа или наоборот? Не обманул ли Христос законные ожидания Иуды?"
Да, такой вопрос можно поставить, что некоторые и сделали. Например:
http://www.rgdb.ru/public/stat/iuda.asp
Л.Н. Андреев не был первым, кто обратился к теме предательства Иуды - слишком значительна роль и интересна сама личность главного антигероя евангельской истории. Не удивительно, что уже многие века он привлекает к себе внимание философов и богословов, литераторов и художников. Здесь будет полезно привести "небольшое историческое отступление", сделанное М. Волошиным в рецензии к повести Л. Андреева, и, скорее всего, известное самому автору: "В представлении христианского мира существуют два Иуды Искариота: Иуда Предатель, продавший Христа за 30 сребреников, символ всего безобразного, подлого и преступного в человечестве, Иуда-Чудовище и телом и духом. Таков Иуда ортодоксального церковного предания, запечатленный и в каноническом Евангелии. И совершенно иной Иуда, сохраненный христианскими еретиками первых веков... Иуда, сохранившийся в учениях офитов, каинитов и манихеев, является самым высоким, самым сильным и самым посвященным из учеников Христа. Так как принесение Христа в жертву требует, чтобы рука первосвященника была тверда и чиста, то только самый посвященный из апостолов может принять на себя бремя заклятий - предательство".
...Например, в романе М.А. Булгакова "Мастер и Маргарита" Иуда - заурядный, самовлюбленный провокатор, которому совершенно безразлично, кого и за что предавать, лишь бы была какая-то выгода, этакий Алоизий Могарыч библейских времен - образ, увы, простой и вечный.
Но вот как трактуется образ Иуды Искариота в получившем благословение папы Иоанна-Павла II большом многосерийном фильме Ф. Дзеффирелли "Иисус из Назарета". Там Иуда совершает не предательство, а политическое действие: он хочет, чтобы Иисус был признан всенародным религиозным лидером, Мессией. А для этого Ему необходимо встретиться в прямом диалоге с первосвященниками Иудеи. Трагедия же, по мнению авторов фильма, происходит из-за того, что Иуда любит Христа умом, а не сердцем, и потому легко становится жертвой обмана другого более изощренного политика. Таким образом, вина Иуды в фильме не отрицается, но смягчается, ибо он уже не совершает безнравственный поступок. Сама же его судьба становится поучительной иллюстрацией к тому, как надо и как не надо любить Иисуса Христа. Как видим, и здесь трактовка Евангелия достаточно самостоятельная.
ИУДА ИСКАРИОТ: ПРЕДАТЕЛЬ ИЛИ СВЯТОЙ?
http://www.lebed.com/2002/art2923.htm
В определённых кругах исследователей св. Писания бытует мнение о разочаровании Иуды в своём Учителе как основополагающем мотиве совершённого преступления — и, как следствии, своеобразной мести за неосуществлённые мечты.
Что же могло послужить причиной разочарования? Обратимся к утверждению Э. Шюре: “Надо думать, что эта чёрная измена была вызвана не низкой жадностью к деньгам, но честолюбием и несбывшимися надеждами”. На тех же позициях стоит и русский философ Б. П. Вышеславцев: “Христос отверг государственную власть, дважды ему предложенную, в пустыне и в Иерусалиме, как искушение от дьявола. За это и был, в сущности, предан Иудою и отвергнут первосвященниками и покинут народом: он не был властвующим мессией и не сошёл со креста”.
Другой русский философ, Н. О. Лосский, ссылаясь на исследование о. С. Булгакова, сообщает: “В свою любовь к Иисусу Христу Иуда вложил фанатическую мечту о Мессии, как земном царе, который освободит еврейский народ извне от политического порабощения и, изнутри — от разделения на богатых и бедных. Он [С. Булгаков] считает Иуду революционером, который преувеличивает значение материальной стороны жизни и является своего рода “мессианским марксистом, большевиком”, причем у него “в темной глубине души копошится змея честолюбия и сребролюбия”. Вот он — ключ к указанному мотиву: Иуда считал Иисуса “неистинным Мессией, обманувшим все его надежды”.
Израиль ждал прихода Мессии-царя, Мессии-освободителя, Мессии-защитника, Мессии-героя, воинственного, справедливого, способного поднять народ на борьбу и освободить его от римского владычества, — но никак не Мессии-аскета, Мессии-подвижника, Мессии-целителя и чудотворца, проповедующего непротивление злу и смирение, изгоняющего бесов из одержимых и поочерёдно подставляющего щёки под удары своих недругов.
Можно сделать допущение, что Иуда был верен традиционным взглядам и верованиям народа Израиля на миссию ожидаемого Мессии. Исходя из таких посылок, Иуду можно было бы назвать истинным патриотом своей страны, своей нации, жаждущим освобождения от гнёта ненавистного Рима, призывающим к бунту, к восстанию.
Разочарование в методах и целях, что ставил перед собой и своими учениками Иисус, вполне могло толкнуть Иуду на предательство — с тем, чтобы неминуемая казнь пророка вызвала народную смуту, стала отправной точкой национального антиримского восстания. Именно такого взгляда и придерживается Томас де Куинси (1785-1859), английский писатель и философ, на которого ссылается Борхес в упомянутом выше эссе: “Иуда предал Иисуса Христа, дабы вынудить его объявить о своей божественности и разжечь народное восстание против гнёта Рима”[70]. Таков Иуда и в романе Никоса Казандзакиса “Последнее искушение Христа” — горячий, нетерпеливый, жаждущий восстания, — правда, мотивация его преступления в романе совершенно иная (но об этом позже).
Таким же представлен Иуда и у Дм.Мережковского: “Может быть, Иуда галилеянин — ложный Мессия тех дней — похож на Иуду Искариота: оба “зелоты-ревнители”, против римской власти бунтовщики — “революционеры”, по-нашему. Главная черта обоих — нетерпеливое, со дня на день, с часу на час, ожидание царства Божия. “Скоро, ещё во дни жизни нашей, да приидет Мессия (Помазанник, Царь) и да освободит народ свой”, — в этой святейшей молитве Израиля главное слово для обоих Иуд — “скоро”. Все равно, победить или погибнуть, только бы скорей, — не завтра, а сегодня — сейчас. Если так, то понятно, почему Иуда пришел к Иисусу в те дни, когда думали все, что царство Божие наступит “сейчас” (Лк. 19, 11), и отошел от Него, когда понял, что не сейчас, — надолго отсрочено... Больше всех учеников верил Иуда в царство Божие и усомнился в нем больше всех... Чем подкуплен Иуда? Золотом? Нет, спасением Израиля”.
....
Возьмём на себя смелость и выскажем следующее предположение: Иуда был единственным из числа двенадцати апостолов, кто услышал Иисуса, кто горячо, искренне поверил ему и кто не предал забвению ни единого слова из его пророчеств. И именно вера толкнула его на так называемое “предательство”.
Иисус дал миру шанс, и шанс этот заключался в его смерти. Смерть органически завершала земной путь Учителя, своею кровью искупавшего грехи людские. Его смерть нужна была миру. Понял ли это Иуда? Постиг ли он промысел Божий во всей его глубине и полноте — с тем, чтобы взять на себя роль орудия Божьего Провидения?
Однозначного ответа на этот вопрос нет. Возможно, ему, единственному прозревшему, до конца открылся смысл земной жизни и, главное, смерти Иисуса, смысл его явления в этот грешный мир, его миссии Спасителя. А может быть (и это более вероятно), истинное значение миссии Учителя так и осталось сокрытым от него — ведь он был простым смертным, таким же, как и другие одиннадцать сподвижников Иисуса. Важно не это, а то, что уши, глаза, сердце, душа, всё существо этого “чистого” иудея были открыты слову и делу Иисуса, он жил верой в него, в того, кто был для него непогрешим, чист, свят — и горячо любим. И потому нашёл в себе силы совершить то, что никто больше совершить не мог. Он знал, что человечество проклянёт его, но он знал также и то, что Иисус — сам Иисус, Сын Божий! — нуждается в его помощи. Иуда перешагнул через самого себя и содеял то, что считал своим сокровенным долгом перед тем, которого по праву боготворил.
Страшным, непосильным бременем легла на плечи Иуды роль “предателя”, доносчика, невольного убийцы друга и учителя. Безгранично веря Иисусу, неотступно следуя пророчеству, Иуда тем не менее всё бы отдал, лишь бы Учитель остался жив. Возможно, в глубине души Иуда всё-таки таил надежду, что в нужный момент свершится чудо — и Иисус, уже преданный в руки врагов, сбросит с себя ненавистные путы и вновь обретёт свободу. Иуда не раз уже был свидетелем удивительных чудес, творимых Иисусом, и со всею страстью своего преданного сердца жаждал, чтобы и на этот раз Иисус воспользовался своими чудотворными способностями. Может быть, именно эта надежда на чудо, которое могло бы стать ярким свидетельством величия и силы Иисуса, которое повергло бы в прах врагов и укрепило бы сомневающихся в могуществе галилейского пророка, питала уверенность и самого Иуды. Нет, Иисус не даст себя убить! не позволит надругаться над собой! не потерпит издевательств и поношений! Напротив, он обратит оружие своих недругов против них самих и всему миру докажет свою божественную сущность!
Иисус не совершил чуда — по крайней мере, тогда, в Гефсимании. Чудо произошло позже, три дня спустя, ранним пасхальным утром: Иисус воскрес из мёртвых! Мог ли Иуда, преданный ученик и верный казначей Иисуса, мог ли вообще кто-либо из смертных постичь тогда, в тот трагический день всю глубину, всю значимость этого величайшего в истории человечества чуда, положившего начало новой вере, новой эпохе, новому будущему?
“Если Иисус — действительно Сын Божий, — рассуждал Иуда, — то моё предательство послужит делу свершения его пророчества о смерти через распятие и воскресении на третий день; своим деянием я лишь исполню волю Божию. Если же он окажется обманщиком и лжепророком, то пусть смерть послужит ему наказанием за его обман — он достоин будет такого конца”. Иуде не откажешь в здравомыслии, при любом исходе он оказывается в выигрыше. И выигрыш тот — истина, которую жаждет узнать двенадцатый апостол. Нет, даже не узнать — иначе бы он дождался “третьего дня”, чтобы удостовериться в точном исполнении (или неисполнении) пророчества о воскресении, и не покончил бы жизнь самоубийством, — ему важно создать условия для неизбежного проявления истины, которую ему уже не довелось узнать. Что ж, приоткрыть истину ради самой истины и, не узнав её, добровольно уйти из жизни — в этом есть что-то святое. (Что рядом с этим жалкие тридцать серебренников!)
Иисус воскрес — и своим воскресением вернул к жизни одиннадцать трусливых учеников. А что же двенадцатый? Узнал ли он о торжестве своей веры — там, в мире ином? Быть может, там, рядом с Богом, он обрёл наконец покой и жизнь вечную, свободную от людских проклятий в адрес “предателя” и позорного клейма “иуды”?
Вспомним кусок хлеба, который Иисус, “обмакнув... подал Иуде Симонову Искариоту”. Мы уже выяснили, что Иисус никогда не сделал бы этого, будь Иуда преступником и грешником, т.к. свято чтил традиции своего народа. Такой чести он мог удостоить только верного друга.
Возможно также, Иисус, действительно, боялся проявить обычную человеческую слабость, опасался, что в последний момент душевные силы покинут его и он откажется от выполнения своей миссии, — и потому торопит Иуду: “Что делаешь, делай скорее — иначе будут поздно”. Оба — и Иуда, и Иисус — стояли на пороге событий, в которых им предстояло принять непосредственное, решающее участие — неудивительно поэтому, что и тот, и другой испытывали страх перед грядущим.
Иуда, подстёгиваемый словами Учителя, пошёл и предал Иисуса в руки врагов.
Вера в Учителя — вот что движет несчастным казначеем, когда он совершает этот мерзкий по своему исполнению, но столь необходимый
Иисусу акт “предательства”. Вера — вот тот краеугольный камень, ежащий в основе всех действий Иуды, тот глубинный, сокрытый от посторонних глаз мотив, ставший для него путеводной звездой и конечной целью его существования. Вера и, как результат, страстное желание помочь Учителю в осуществлении его великой миссии.
Аскеза духа — вот оно, то краткое и наиболее точное название душевного состояния Иуды! Незримое самоотречение и незримый религиозный подвиг — вот истинное содержание и тайный, сокрытый от всего мира смысл содеянного “предателем”! Личная воля, преобразованная до полного проникновения волею Божией — вот истинное значение судьбоносных слов: “по совету Божию преданного”! А несение каждым своего креста, отвергнувшись себя — не является ли эта сакраментальная формула подвижничества почти дословным воспроизведением указания Иисуса, данного им своим ученикам: “отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною” (Лк. 9:23)?
Совершенно очевидно, что аскетизм Иуды — аскетизм, доведённый до логического конца — имеет своей целью не будущие награды и воздаяние, не посмертную славу святого и подвижника, не очищение от скверны земного греха, а нечто совершенно иное. Иуда пошёл на столь ужасную жертву (умерщвление духа и убийство своей души разве не жертва?) не ради собственных выгод — прижизненных ли, посмертных, не столь важно, — а ради своего друга и учителя, которому безгранично верил и которого (не побоимся высказать это) горячо любил — ради Иисуса.
Иуда сознательно идёт на позор и унижение, доведённые до крайней степени, возможно каким-то сверхчеловеческим чутьём смутно угадывая, что от этого шага зависят судьбы мира.
И человечество “по достоинству” оценило эту беспрецедентную жертву, заклеймив Иуду позорным именем “предатель”!
Но не значит ли это, что Иуда, по сути, явился первым христианским подвижником, а имя его по праву должно стоять в череде имён великих христианских святых?!
|
Дерево сообщений
Поиск
Новая тема
Настройки